Евгений Агранович

Его песни немедленно становились народными, и люди даже не догадывались, кто сочинил полюбившиеся мелодии и слова. Их авторство приписывалось кому угодно, только не Аграновичу...

Биографическая справка:

Агранович Евгений Данилович - кинодраматург, поэт, бард, сценарист игровых и анимационных фильмов, родился 14 ноября 1919 года в городе Орле. В 1948-ом году окончил Литературный институт им. А.М. Горького. Живет в Москве. Песни пишет с 1938 года на свои стихи. Автор нескольких популярнейших песен к кинофильмам. Написал стихотворения более чем к 150 кинокартинам. Сочинял оригинальную русскую текстовку к зарубежным песням из иностранных фильмов, шедших в то время в советских кинатеатрах (песни из к/ф"Возраст любви" с Лолитой Торрес, к/ф "Бродяга" с Радж Капуром, к/ф "Уличная серенада" и др.). Долгие годы Е.Агранович проработал на киностудии им.Горького. Только вначале 90-х годов вышли первые сборники стихов и рассказов автора.

Спросите у любого барда о его самой большой мечте, и вы наверняка услышите в ответ: «Хочу, чтобы мои песни стали народными». Для многих эта мечта так и остается несбыточной. Песни не переживают своих творцов, навсегда растворяясь в зыбкой атмосфере времени. И лишь избранным счастливчикам удается создать такие стихи и музыку, которые народ немедленно объявляет своими, передавая от одного к другому, словно бокал вина в дружеском кругу или спасительный канат на альпинистском склоне. Почему именно эти песни оказываются нужными и почему существуют так, словно были всегда? Кто знает. Всякий раз причины оказываются разными.

Творческая жизнь Евгения Аграновича, автора знаменитых популярнейших хитов: «Песня про Одессу-маму», «Только пыль, пыль, пыль от шагающих сапог...», «Я в весеннем лесу пил берёзовый сок...», «От героев былых времён...»(из кинофильма "Офицеры" 1971г.), «Лина» и других, складывалась как нельзя более счастливо. Его песни немедленно становились народными, и люди даже не догадывались, кто сочинил полюбившиеся мелодии и слова. Их авторство приписывалось кому угодно, только не Аграновичу. Много лет Евгений Данилович находился в тени и только в последние годы, благодаря усилиям тех же бардов, получил возможность выступать с эстрады и напоминать о себе.

Впервые имя Аграновича я услышала на юбилейном концерте Александра Городницкого. В тот вечер на сцену московского Дома кино поднимались многие звезды бардовской песни. Потом назвали фамилию очередного исполнителя, и на сцену вышел какой-то очень пожилой человек. Когда он начал петь, то вокруг стали раздаваться удивленные возгласы: «Как, разве это он - автор тех самых знаменитых песен?»

А сам Агранович счастливо смотрел со сцены на скандирующий зал, словно говоря: «Ну да, я, а кто же еще?» Потом, при встрече, Евгений Данилович сказал мне: «Знаешь, каждый раз происходит одно и то же. Когда объявляют мою фамилию - никто не знает этого старикашку, но как запою - все знают мои песни. Значит, я не жалкий неудачник, а это уже кое-что».

Элла Митина

Евгений Агранович не сделал из песен профессию, зато из своей квартиры сделал музей

(Интервью с Евгением Аграновичем)

- Иногда мне становится тошно. А в голову лезут мысли, что я жалкий неудачник и не состоялся как личность, - говорит художник и поэт Евгений Агранович. - Но в эту трудную минуту я знаю, что мне вспомнить. Политехнический музей. 6 декабря 2001 года. Я стою на сцене, с которой читали Пастернак, Маяковский, Есенин. Только что спел свою песню "От героев былых времён..." из фильма «Офицеры». Ведущий объявляет, что сегодня 60 лет нашему контрнаступлению под Москвой, где у меня было боевое крещение. Откидные кресла гремят, как залп. Зал встает. И какие, скажите, мне после этого, к чертовой матери, нужны «Мерседесы»?!

Мы стоим посреди музея миниатюрных резных скульптур, в который десятилетиями превращалась его однокомнатная квартирка на самом верхнем этаже дома-башни. У Евгения Даниловича Аграновича глаза знающего войну и мир человека. Это наша вторая встреча.
Первая была в лесу. Год назад Аграновича пригласили на слет любителей авторской песни. Толпа ряженных в рваные тельняшки и вытертые штормовки почтительно обтекала его прямую фигуру. А он посреди этого потока возвышался в безукоризненной белоснежной паре с усталым достоинством знатного путешественника, который решил скоротать время до вечернего приема у английской королевы.
Впрочем, свадебным лордом в палаточном городке Агранович не был. Темпераменту и артистизму, с которыми он выступал на сцене между трех сосен, и молодые могли позавидовать. Хотя публично выступать он начал в том возрасте, когда, по его же словам, «у старикашки всегда существует соблазн лечь на диван и спокойно дожидаться кремации».

Самоирония - надежное оружие Аграновича. Главным образом щит.
До войны у студента Литинститута Жени Аграновича такой, как сегодня, потребности в щите не было.
- Я тогда некоторым образом нравился всем, - вспоминает Евгений Данилович. - В институте меня сразу полюбили. Ребята избрали старостой курса. Но уже после первого года все мои друзья-сокурсники что-то да напечатали. Ни единой строчки у Данилыча вашего не было. В печати. А вот по Москве ходило.
Юный друг Аграновича Борис Смоленский, который тогда бредил штормами и парусами, написал первые четыре строчки морской песни. Дальше не знал куда повернуть. Продолжил Агранович. Так появилась знаменитая «Одесса-мама», которая моментально обросла популярностью и легендами. Агранович и Смоленский на официальной регистрации своего творения не настаивали.
- Я не предлагал ее даже в газету. - Агранович снова с головой уходит в то время, когда еще жив был его соавтор, погибший на Карельском фронте. - Хотя прямой контры в ней не было никакой. Но способность смеяться по-своему уже являлась контрой. Чего стоит, например, строчка «А Сашка Пушкин тем и знаменит, что здесь он вспомнил чудного мгновенья». Ну кто мог в те времена назвать канонизированного официальной пропагандой Пушкина Сашкой? Или даже ироническое упоминание Бабеля, чье имя старались вообще не произносить. К тому моменту, когда песня ходила по компаниям с гитарами и без гитар, вся Москва знала, что он арестован и расстрелян.

Первое международное признание, тоже неофициальное и анонимное, Евгений Агранович получил на фронте. Правда, случилось это только в 1945 году. А в 1941-м рядовой сформированного из студентов-добровольцев 22-го истребительного батальона, ротный запевала Агранович выполнял приказ батальонного комиссара: отступающим подразделениям нужна была строевая песня.
- Что петь? - И сегодня тот давний вопрос Аграновича звучит как «гамлетовский». - «Если завтра война, если завтра в поход»? «Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин»? Глупо и неприлично. Мы же отступали. И я использовал перевод из Киплинга: «Пыль, пыль, пыль, пыль от шагающих сапог. Отпуска нет на войне». Эти слова через день пел весь батальон. Правда, комиссар - а тогда, в 41-м, еще были комиссары - сказал мне: «Песня хорошая, строевая, но слова в ней какие-то не наши». И я в разное время понемногу дописал еще четыре куплета.

Так, из топота сапог, из хриплого дыхания моих товарищей, из горечи отступления родилась эта песня. Она была простой и запоминающейся. В каждом куплете было всего четыре такта, но никто не мог бы сказать, что она похожа на какую-то другую песню. Она зажила своей жизнью и распространилась очень широко.

Песню Киплинга и Аграновича запела вначале дивизия, потом армия. Отдельные куплеты долетали и до других фронтов Великой Отечественной. Во время встречи с союзниками на Эльбе американцы, которые недолюбливали англичан и понятия не имели, кто такой Киплинг, тоже запели русскую строевую песню. По-английски она звучала так же ритмично, как и по-русски. Лет через двадцать пять после той весны Агранович по одному из «вражьих голосов», сквозь треск глушилок снова услышал знакомые киплинговские строчки в обрамлении сочиненной им мелодии.

Свою самую знаменитую песню Евгений Агранович написал на заказ.
- После войны я все-таки окончил Литинститут, - снова вспоминает Агранович. - Работал корреспондентом в одной скромной редакции. Много ездил в командировки. Писал большими полосами. Но однажды что-то сострил в курилке по поводу борьбы с космополитизмом. Моментально настучали, в компании нашелся дятел. Из газеты вылетел с треском. Хорошо, что хоть на улицу, а не на лесоповал. Так я оказался на киностудии имени Горького в дубляжном цехе. Моя должность называлась «автор русского текста песен дублируемых картин». До меня там работал Михаил Аркадьевич Светлов. Он полученный по договору аванс употребил на очень хороший пятизвездочный коньяк. Аванс вернуть не смог, а писать сценарий отказался наотрез. И его посадили. В тот же самый дубляжный цех. Он довольно грамотно и пристойно субтитры эти переводил. Как только сумма заработка сравнялась с его долгом, он, буквально на той же строке, встал, откланялся и удалился. Я же для студии был такой находкой, как и они для меня. Высовываться же мне было никак нельзя. И так еле-еле выскочил.
К 1954 году Евгений Агранович уже обжил павильоны на киностудии имени Горького основательно. И режиссер, который снимал шпионский детектив «Ночной патруль» с Марком Бернесом в главной роли, заказал песню для героя Марка Бернеса. Бернес рвался ее исполнить в кадре. Но руководство киностудии знаменитую сегодня «Я в весеннем лесу пил березовый сок…» не приняло.

- В нашем консервативном кинематографе, если вы один раз удачно сыграли бандита, то будете играть бандитов до седых волос, - опять иронизирует Евгений Данилович. - Я же монопольно 12 лет делал русский текст песен всех дублируемых картин. Куплеты из «Возраста любви» с Лолитой Торрес (говорят, Лолита Торрес после фильма «Возраст любви» сказала, что в Аргентине нет поэта, который бы написал текст лучше), из «Бродяги» с Раджем Капуром - все мои. Вся страна пела. Когда же дирекции сообщили, что переводчик стихов Женька Агранович написал песню, то они очень удивились. Вместо меня одного на эту работу пригласили известного композитора и, пожалуй, лучшего в те годы поэта-песенника. Сочинили. Марк Бернес ее спел. Эта песня забылась сразу после того, как она прозвучала. А мою песню, которая в фильм не пошла, я привычно пустил по магнитофонам и компаниям.
- Неужели слова о ненаглядной певунье, с которой посчастливилось ночевать в стогу, придумываются на заказ? - спрашиваю я. - «И вино кабаков, и тоску лагерей…» - такое разве на заказ пишется?

- Идея такой песни в моей голове и душе носилась еще с фронта, - объясняет Агранович. - Просто ее воплощение я все откладывал. Неохота было в стол работать. Меня, например, спрашивали: «Вот ты пишешь от первого лица. Неужели ты видел «бразильских болот малярийный туман»? Я «бразильских болот малярийный туман», конечно, не видел. Зато видел людей, которые оттуда возвращались. И разговаривал с ними. Ведь в войсках Рокоссовского, где я служил, никакой СМЕРШ не мог запретить ставить «перемещенных лиц» в строй, чтобы и у них был шанс искупить в боях свою вину.
Песня «перемещенных лиц», как называл ее в те годы автор, вышла из полуподполья неожиданно. Лет через пятнадцать после создания. На Байкале. Во время дождя, который вынудил съемочную группу укрыться в нетопленой бане. Под рукой оказалась гитара. Когда одна из актрис спела «Я в весеннем лесу…», режиссер Вениамин Дорман чуть ли не до потолка подпрыгнул: «Где взять слова? Кто автор? Это же песня для моего следующего фильма». И услышал в ответ: «Не психуй. Автор перед тобой». И все посмотрели на Аграновича.
После того как в 1971 году на экраны вышел приключенческий фильм «Ошибка резидента», о судьбе одного из пропавших сыновей Родины-матери пела уже вся страна. Имя Евгения Аграновича попало даже в титры. Но песню быстро стали приписывать известному актеру Михаилу Ножкину, который исполнил ее в кадре. Авторство Евгения Аграновича никто, конечно, не отрицал. Его просто замалчивали.

- А недавно был такой случай. Меня пригласили на одну утреннюю телевизионную программу, попросили спеть эту песню. Потом мне аплодировали все, кто присутствовал в студии: и осветители, и звукорежиссеры, и те, кто дожидались своей очереди на съемку. Я этому был, конечно, ужасно рад и стал просить разрешения у ведущей спеть что-нибудь другое. И она мне уже почти разрешает, только говорит: «У нас сейчас будет детективчик». Потом я понял, что она ждала вопроса от слушателей, но вышла техническая неполадка, и связи не было. Я спел еще одну песню. И тут вдруг в эфир прорывается раздраженный женский голос. Какая-то дама говорит, что с детства знает песню «Я в весеннем лесу», и поэтому просит доказать, что эту песню написал я, а не Михаил Ножкин. Совершенно не обращая внимания на раздраженный тон, я объясняю, что песня была написана в 1954 году на киностудии Горького для кинофильма «Ночной патруль», что эту песню должен был исполнять Марк Бернес, которому она нравилась, но дирекция студии по каким-то своим соображениям решила песню в фильм не давать. Но, поскольку песню в кинофильм не взяли и она осталась у меня, я стал петь ее в разных компаниях, люди ее сразу подхватили. Потом песню решено было использовать в фильме «Ошибка резидента». Но вот что получилось: в картине есть две песни: «А на кладбище все спокойненько», сочиненная Ножкиным, и вторая - моя, что я и просил указать отдельным титром. Но в дирекции сказали, что в юридическом отделе студии известно, какая из песен кому принадлежит и что на этот случай есть договоры с авторами. Поэтому в титрах было написано: «Песни Е. Аграновича и М. Ножкина». У людей могло сложиться впечатление, что мы с Ножкиным сели и вдвоем написали обе песни. Но это бы еще ладно - дело в том, что, выступая в концертах, Ножкин ни разу не упомянул, что эта песня принадлежит мне. В 1972 году я издал сборник своих стихов, которые так и назвал «Я в весеннем лесу», а перед этим стихотворением поместил специальный заголовок: «Слова и мелодия Е. Аграновича». Вы же понимаете, если бы я себе приписал его стихи, давно поднялся бы большой скандал.